Москворецкий остров, занятый эффектными багровыми корпусами фабрики «Красный Октябрь», — мастер-модель джентрификации для всей остальной России. Джентрификация — это такой особый «субжанр» редевелопмента, легко опознаваемый по объектной базе. Предмет джентрификации — промышленные и инфраструктурные здания 1870-1900-х, а сюжет — превращение брутальной старинной «промки» во что-нибудь подчеркнуто модное, молодежное и гедонистичное — в выставочные залы, модные галереи, ресторанные комплексы «фри-флоу».
Джентрификация — процесс, милый сердцу хипстеров, но круг ее симпатизантов одними лишь юношами в мохнатых бородищах не исчерпывается. Джентрификация — процесс, благотворный, прежде всего, для самих городов. Зачастую, это единственный внятный способ уберечь бывшие промзоны от тлена и распада, вернуть их в функциональное поле города. А если повезет, функционал их будет даже круче, чем в бытность промышленными территориями.
Московский опыт с фабрикой «Красный Октябрь» в России числится не просто главным удачным примером, а, можно сказать, титульным образцом явления.
Новосибирску тоже есть где проявить себя на ниве джентрификации — от новониколаевских времен ему досталась старинная промзона, контурированная двумя стыкующимися улицами — Фабричной и Владимировской.
Первой ласточкой стал лофт «Мельница» на Фабричной, а потом и сама джентрификация как зримый процесс сконцентрировалась на этой улице. Конечно, не все на этой ниве гладко и динамично, но к 2020-му Фабричная уже вполне выглядит нашей местной хипста-милей, лофт-районом с отчетливым флером «крафтовости и ламповости».
А сейчас, осенью 2020-го, в джентрификацию вовлечена вторая контурная улица старейшей новосибирской промзоны — Владимировская.
Сигнальным событием процесса стал перезапуск одного из старейших зданий Владимировской — большого деревянного особняка под номером 10.
Новая роль и новый образ десятого дома — многофункциональное пространство «Арт Усадьба». В Европе и федеральных столицах этот формат именуется «art space» или «social space» — оба наименования равнозначны, ибо функционал таких атмосферных местечек широк: и для арт-жизни, и для креативного малого бизнеса, и для концептуальных тусовок, призванных взрывать соцсети wow-рефлексией.
Двухэтажное деревянное здание под десятым номером очень атмосферное, и с «ламповостью» у него все в порядке. В пору, когда вся городская жизнь концентрировалась у реки и еще не переместилась на ось Николаевского проспекта, до постройки школ «крячковской дюжины» этот дом был самой большой школой Новониколаевска. Здесь же была и первая в городе взрослая школа — формат, который в советское время стал называться «школами рабочей молодежи», а до революции имел еще и клубный функционал.
Дому №10 в новосибирскую пору жилось по-разному, но все же неплохо. Отчасти и из-за периферийности расположения (массированная урбанизация 1930-70-х в этот района добралась с трудом — выдохлась, запнулась об железнодорожную вязь). А еще — из-за эффектного вида. У новосибирцев ведь к деревянной застройке отношение дискуссионное: одних печалит, что ее в городе недостаточно для состязания с Томском и Иркутском, других, напротив, деревянные постройки раздражают, отождествляясь с провинциальностью, с избыточной сибиринкой-кондовинкой.
Так вот, здание на Владимировской способно смягчить даже хейтеров: оно не укладывается в их любимо-ненавистный стереотип «презренной деревяшки» — для своего материала оно весьма монументально, с подчеркнуто городскими пропорциями, без всякого сходства с избами. И оно даже обладает этаким нездешним шармом: по архитектурной деталировке и декору оно ближе к деревянной застройке латышских, эстонских, шведских и финских городов. Балто-скандинавская архитектурная практика тех лет деревянным зданиям давала те же пропорции, что и каменным, а деко-фактором в ней служила не столько узорчатая резьба (как в Сибири и Центральной России), сколь четкие цветовые контрасты.
Простая и внушительна нордичность этого дома оказалась очень близка лофт-эстетике. У нее ведь постулаты тоже очень похожие: сольная партия у недекорированных строительных материалов, симпатия к состарившейся или искусственно состаренной древесине, жесткие контрасты колеров и текстур.
В общем, после реставрации дом вошел в этот контекст словно нож в масло — будто и рождался в свое время для принадлежности к лофт-стилю. При этом адаптация под новые функции, как подчеркивают хозяева «Арт Усадьбы», была максимально бережной — без соблазна «примоднить» интерьеры и экстерьер.
— Например, заменяя старые, рассохшиеся рамы, мы не пошли на вариант «стеклопакет, стилизованный под старинную расстекловку» — поясняет арт-директор «Арт Усадьбы» Николай Алмас. — Мы воспроизвели окна именно в дереве — филенчатые рамы с той же геометрией, что была изначально. Классические двойные рамы. Да, стеклопакеты, возможно, выигрывают в утилитарности, но их ненатуральность все равно бросается в глаза, придает старым зданиям муляжность. В интерьерах мы тоже постарались не потревожить историю — не использовали в антураже никакого кричащего модернизма. Просто функциональная нейтральность. Не скупая, конечно, а достаточно продуманная. Это ведь творческое пространство, и предметная среда должна быть стимулирующей и свойской. Современность — в простых цветовых решениях. Серый и черный графит, белый, оливково-горчичный, акценты освещением.
— Над проектом — от замысла до воплощения — мы работали четыре года, — вспоминает Ирина. — И вечеринка 7 октября — это, так сказать, выход в высокий функционал. Большая часть стартового года ушла на оттачивание концепта, зато сейчас мы представляем это место в максимальной готовности.
Адресаты вечеринки — представители ивент-бизнеса, люди искусства, фотографы, веддинг-продюсеры (организаторы эффектных свадебных церемоний с медийным потенциалом). Это и есть целевая аудитория лофт-пространств — сообщество, которое испытывает потребность в вариативном выборе. Например, для фотографов очень важны и ценны незасмотренные локации для фотосессий. Такие, чтобы потом полгорода не восклицало «О, знаю, это там-то снималось!».
— Потому свои фотозоны мы именно так и продумали, — объясняет Ирина Богирова. — Чтобы они достаточно легко поддавались преображению за счет реквизита, антуража.
Здание строилось как школа, и, по словам Ирины Богировой, изначальное школьное зонирование и для арт-пространства оказалось очень удобным — планировочная «хирургия» при адаптации здания практически не применялась. У особняка есть своя территория, к лету 2021-го будет создаваться велком-зона и ландшафтный дизайн: веранда, зеленая комната.
Ядром пространства, по словам создателей, стал частный драматический театр на 70 зрителей. Сцена невелика по метражу — 4 на 5 метров, но с профессиональным светом и звуковым оборудованием, с гримеркой. Другие компоненты — зал с балетным линолеумом, залы для фотосессий, лекторий (для тематических встреч и мастер-классов) на 50 человек. Холл первого этажа — с функционалом выставочного зала и танцпола. Плюс небольшое кафе.
— Наличие собственного театра — это надежный способ создать постоянный темпоритм для места, — рассуждает Николай Алмас. — Те ивент-спейсы, которые полагаются только на приглашенные мероприятия, неизбежно сталкиваются с проблемой простоя — с днями без событий, с днями, когда в их стенах ничего не происходит. Мы против этой проблемы, надеюсь, нашли хорошую «вакцину» — думаю, дней без событий тут не будет, тут всегда будет движуха, аттрактивы. У такого проекта, в принципе, должен быть собственный драйвер. Для нас таким драйвером и стал театр. Театральной составляющей занимается Ирина Богирова. Она человек из театральной среды, она в теме, у нее есть свой моноспектакль, потребности людей сцены она знает наглядно, потому смогла привлечь актеров разных театров — они на нашей сцене получают еще одно пространство самореализации. Тем более что до насыщения арт-площадками Новосибирску еще очень далеко.
Локацию своего проекта создатели «Арт Усадьбы» оценивают как непростую, но интересную, с долгоиграющей перспективой.
— Этот район «за железкой», несмотря на формальную географическую близость к центру, долго оставался ноль-пространством, — констатирует Николай Алмас — Он был такой периферией на виду — и рядом с центром, и вдали от всего. Квадрат «Владимировская/Фабричная» — это вообще в некотором смысле район-парадокс — колыбель города, но вне жизни города нынешнего. Промышленный функционал у района был, а вот культурно-социального не появилось до недавнего времени. Началось все с джентрификации улицы Фабричной, там уже немало наработок по этой части, а сейчас и мы включились в этот процесс.
О соперничестве с теми, кто джентрифицирует улицу Фабричную, и Ирина Богирова, и Николай Алмас говорят спокойно — соперничества тут по большому счету не ожидается
— Не думаю, что стоит говорить о конкурентной борьбе двух этих улиц, — резюмирует Николай Алмас. — Это не улицы-соперницы, а компоненты единого арт-периметра. Думаю, логичнее говорить о синергии: если динамика будет хорошей, здоровой, то связка «Фабричная-Владимировская» может составить единый бренд лофт-культуры, арт-район с уникальной аурой и ритмом.
Фото предоставлено инициаторами проекта
Это минимальный показатель с 2020 года
За нарушение требований пожарной безопасности уже предусмотрена административная ответственность
В начале декабря она напала на девочку и порвала ей куртку
Кадры подыскивают не только на территории региона
Это уже не первый случай, когда власти предлагают инвесторам заняться реконструкцией ОКН
Трасса длиной 1,8 км заменит стокилометровый объезд и будет работать до весны